На окраине деревни жил человек. Это был не совсем обычный человек, но необычность его была необычностью…
обычной. Она не бросалась в глаза; в отличие от дурного запаха не бродила следом за своим хозяином, или того хуже – впереди него, это была терпимая необычность, необычность с которой крестьяне успели свыкнуться и на которую перестали обращать внимание. «Чужестранец, - говорили они. – А энто, почитай, уже не человек вовсе». И в чем-то, разумеется, были правы. Поскольку каждому с младенчества ведомо, что чужестранец – не просто разделение, или определение по географическому признаку, а совершенно иной вид человека, иногда разумного, иногда не очень; ибо чужестранец везде чужой, значит, и обращать на него внимания не стоит. Сегодня здесь, завтра там. Но человек в деревне прижился, вскоре став пользоваться неизменным почетом у местного люда. Бродили слухи, будто раньше чужестранец был знатным воякой, а, состарившись, решил уйти на покой и осесть где-нибудь в тихом месте. О прошлом человека знали мало, да и не шибко любопытствовали. Не за воинскую доблесть уважали его крестьяне, а за великую мудрость. Особенно по женской части. Бывало придет к чужестранцу за советом мужик, станет жаловаться на сварливую женушку, шепнет чужестранец несчастливому мужу пару слов и, глядишь, на следующее утро в крестьянской семье тишь да гладь, жена спокойная, улыбчивая, стряпает, на супруга украдкой поглядывая. Никого не обделил чужестранец советом, всем помогал, всех пускал в дом.
читать дальшеИ когда молодой Яцек, сын пекаря, в очередной раз получив от возлюбленной своей Маришки – рыжей дочери кузнеца, от ворот поворот, по мудрому наставлению отца, отправился за помощью к чужестранцу.
— Проходи, присаживайся, — заговорил чужестранец, пропуская юношу в маленькую комнатку, где густо пахло прогорклым жиром и от дымного чада слепило глаза. — Чем могу помочь?
— Понимаешь ли, милсударь, — краснея, начал Яцек. — Есть у меня возлюбленная… Маришка. Девица редкой красоты. Люблю ее пять лет, а она на меня за эти годы и не взглянула. Спать не могу, есть не могу, покой потерял… Хочу ее суженой назвать, приголубить… А она лишь смеется надо мной, словно я шут какой-нибудь, а не парень хоть куда. Убегает, хихикает, подружек науськивает, чтоб на пару потешаться. Жизнь не мила. Помоги, милсударь, растолкуй мне, как девичье сердце получить, извелся я. Сил больше нет.
Яцек мужественно шмыгнул носом и уставился в пол.
— Кхм, помогу, — улыбнулся мудрый чужестранец. — Отчего же не помочь? Только подожди тут минутку. Энто дело серьезное. Одним советом не управишься, надоть мне подготовиться.
Кивнув Яцеку, чужестранец вышел из комнаты, а, вернувшись с холщевой сумкой через плечо, долго возился у дубового стола, так и сяк перекладывая свежую заячью тушку.
— Ну, смотри, — наконец заговорил он, доставая устрашающего вида нож. — Получить девичье сердце – работа тяжелая, энто тебе не порося разделать. Слушай меня внимательно, — добавил чужестранец, поглядывая на бледного Яцека. — Сначала раздобудь маковый сок, потом подкарауль свою девку на сенокосе, али в огороде, когда она запыхавшаяся пить захочет. Предложи ей испить водицы из кувшина, а в водицу влей макового сока. Девка твоя мигом норов потеряет, смирной станет что твой ягненок. Тогда тащи ее в укромное местечко, бери нож и… лучше всего резать прямо от горла, нащупаешь впадинку – туда и бей, дальше придется поднажать… и с ребрами хлопот немало, зато сердце…— Нож мудрого чужестранца вонзился в заячью тушку, показалось красное.
— Да что ж ты такое несешь! — в ужасе воскликнул Яцек, хватаясь за голову. — Я люблю Маришку! Жениться на ней хочу, деток от нее хочу, а ты…!
— Любишь? Деток хочешь? — оскалился чужестранец. — А что тогда про сердце говоришь, мол, сердце ему подавай! Хех, для любови душа нужна, а для здоровых деток еще и любовь взаимная. Сердце девичье заполучить вмиг можно, был бы нож поострее. Я в свое время, в войсках когда служил, столько энтих сердец заполучал – мужских и женских – что мне в пору целый цирк устраивать и за деньги сердца энти показывать. А любови как не было так и нет. Так что хочешь, чтоб тебя девка любила – бери ее ласками, заботой, силой только крепости брать можно и то не каждую…
Яцек сглотнул, дурным глазом посмотрел на чужестранца.
— А ежели лаской не выйдет, — продолжал тот. — На, возьми мой ножик, сунь его бабе под нос и скажи, что хочешь сперва получить ее руку. Если погрозишь бабе руку отрубить, она тебе не только сердце пообещает – все потроха вместе с печенкой отдаст. Лишь бы не тронул. Вот она любовь какая, хитрая, — сказал чужестранец и, рассмеявшись, с хрустом вогнал нож в заячью тушу.
Яцек ничего ответил, от превратностей любовной науки его обильно рвало.